— Неужели никто не видит, что моя жизнь превратилась в бесконечный день сурка? — пепельная прядь упала на лицо измотанной женщины, склонившейся над раковиной, полной грязной посуды.

— Марина, ты там скоро? Мне нужна чистая рубашка! — донёсся из спальни нетерпеливый мужской голос.

Позади суетливо шаркали подростковые тапочки, сопровождаемые раздраженным бубнежом:

— Мам, где мои кроссовки? Опять куда-то дела? И джинсы мои постирала?

Утро вторника началось так же, как и все предыдущие – ранний подъём в пять утра, пока весь дом ещё спал. За окном серая мгла только начинала редеть, уступая место робким лучам осеннего солнца. В наполненной тишиной кухне Марина Алексеевна стояла у плиты, автоматически помешивая овсянку для дочери, одновременно обжаривая яичницу с беконом для мужа и нарезая фрукты для себя. Вчерашняя карамельная крошка от торта прилипла к тапочкам, и каждый шаг сопровождался характерным звуком – прилипание и отлипание подошвы от линолеума.

Финансовый директор крупной компании дома превращалась в машину обслуживания. Вот уже пятнадцать лет замужества, и каждый день, как под копирку – постирать, погладить, приготовить, собрать, найти, напомнить. Вытянутый овал лица с тонкими морщинками у глаз выдавал усталость, которую не могла скрыть даже дорогая косметика.

Лида, шестнадцатилетняя дочь, появилась на кухне недовольная.

— Кофе хочу. И выложи мне творог с ягодами, — буркнула девушка, уткнувшись в телефон. — И джинсы мои где? Говорила же, что нужны сегодня!

Материнские руки автоматически потянулись к кофемашине. Горький напиток с молоком и ванильным сиропом был готов через минуту.

— На стуле в твоей комнате, я гладила поздно вечером, — мать продолжала раскладывать завтрак по тарелкам.

Со стороны коридора послышались тяжелые шаги.

— Мариш, ты не видела мой синий галстук? Тот, который с полосками? — Егор Дмитриевич, высокий мужчина с начинающимся пивным животиком, возник в дверном проеме. — И кофе мне сделай покрепче. Сегодня у меня встреча.

Через полчаса квартира опустела. Муж уехал на встречу, дочь – в школу, а Марина Алексеевна задержалась, чтобы быстро убрать со стола и загрузить посудомойку. Перед выходом бросила взгляд в зеркало – потухшие глаза, спрятанные под слоем тонального крема темные круги, небрежно собранные русые волосы.

На работе её встретил другой мир – мир, где она была значима и уважаема. Марина Алексеевна преображалась, погружаясь в финансовые отчеты, таблицы и графики. Здесь её называли по имени-отчеству, здесь к её словам прислушивались, здесь её время ценилось.

— Марина Алексеевна, документы по квартальному отчету, которые вы запрашивали, — молодой стажер положил папку на стол.

— Спасибо, Слава, — улыбка тронула её губы. — Как продвигается анализ по рентабельности?

— Готовлю презентацию к завтрашнему совещанию. Хотел обсудить с вами несколько спорных моментов.

Кабинет с видом на деловой центр города казался надежным убежищем. За этим столом она была не «мам, где мои носки?» и не «дорогая, что у нас на ужин?», а человеком, принимающим стратегические решения.

Встреча с Яной Борисовной, старой университетской подругой, произошла случайно. Марина Алексеевна выскочила в обеденный перерыв в соседнее кафе за салатом, когда заметила за дальним столиком знакомый профиль.

— Мариша? Неужели ты? — раздался звонкий голос.

Яркая блондинка в костюме цвета бургунди поднялась навстречу. Годы словно не коснулись этой женщины – такая же стройная, энергичная, с живыми глазами и легкой походкой.

— Яна! Сколько лет, сколько зим! — теплые объятия растопили привычную сдержанность.

Подруга отстранилась и внимательно всмотрелась в лицо Марины Алексеевны.

— Присядь со мной. На тебе лица нет.

За ланчем полились воспоминания и новости. Яна Борисовна, как выяснилось, руководила собственной компанией по производству экологически чистой косметики, воспитывала сына-студента и недавно вернулась из путешествия по Японии.

— А как твоя семейная жизнь? Дочка, муж? — поинтересовалась блондинка, отпивая зеленый чай.

— Всё хорошо, — автоматически ответила Марина Алексеевна, но что-то в выражении лица Яны заставило её добавить: — Если честно, устаю очень. Дома как на второй работе.

Подруга медленно поставила чашку.

— Расскажи, как проходит твой обычный день. От момента пробуждения до отхода ко сну.

Поначалу неохотно, а потом всё более эмоционально Марина Алексеевна описывала свои дни – бесконечную череду обязанностей, поиски вещей для мужа и дочери, приготовление разных блюд под индивидуальные запросы, стирку, уборку, решение всех бытовых вопросов.

— И при этом ты занимаешь должность финансового директора? — Яна покачала головой. — Милая, да ты же выполняешь работу нескольких человек. Как ты это допустила?

Вопрос застал врасплох. Марина Алексеевна растерянно заморгала:

— Как допустила?

— Ты превратилась в прислугу в собственном доме. Твой муж и дочь – взрослые люди, способные позаботиться о себе.

— Но так ведь принято…

— Принято? — Яна фыркнула. — Может, в девятнадцатом веке! Мой Кирилл с двенадцати лет сам готовит себе еду, стирает свои вещи и никогда не спрашивает, где лежат его носки.

— Как тебе это удалось? — в голосе Марины Алексеевны слышалось искреннее удивление.

— Я просто прекратила делать за него то, что он может сделать сам, — подруга пожала плечами. — И за своего бывшего мужа тоже. Возможно, поэтому он и бывший – не всем мужчинам нравится, когда женщина перестает быть домработницей.

Возвращаясь домой, Марина прокручивала в голове слова подруги. «Неужели я действительно позволила превратить себя в прислугу? Когда это началось?» Водителю такси приходилось несколько раз окликать задумавшуюся пассажирку, чтобы подтвердить маршрут.

Дома её встретил привычный хаос. Ботинки мужа стояли посреди коридора, куртка была брошена на спинку стула. На кухонном столе громоздилась утренняя посуда – Егор Дмитриевич, видимо, приходил на обед, но не удосужился убрать за собой.

— Мам, ты где? Я голодная! — Лида кричала из своей комнаты, не утруждая себя даже выйти навстречу. — Что на ужин?

Маринины руки автоматически потянулись к фартуку. И вдруг она замерла. «А что, если просто… не делать этого сегодня?»

— Лида, на кухне есть макароны и соус в холодильнике. Разогрей себе, — произнесла Марина , сама удивляясь своему спокойному тону.

— Что? — в дверях появилась изумленная дочь. — Мам, ты чего? Я не умею.

— Самое время научиться, тебе уже шестнадцать, — Марина сняла пальто и прошла в спальню, оставив дочь с открытым ртом.

Вечером, когда Егор вернулся с работы, его встретила непривычная картина – жена сидела в гостиной с книгой и чашкой чая.

— Привет. А ужин? — муж озадаченно оглядел пустой стол.

— Добрый вечер. Сегодня каждый готовит себе сам, — Марина перевернула страницу, не поднимая глаз.

— Ты шутишь? — Егор нервно усмехнулся. — У меня был тяжелый день, я устал и хочу нормально поесть.

— У меня тоже был тяжелый день. И я тоже устала. И тоже хочу нормально поесть. Но еще больше я хочу отдохнуть.

— Что на тебя нашло? — муж подошел ближе, вглядываясь в лицо жены, словно пытаясь обнаружить признаки болезни. — Ты заболела?

— Нет, я просто устала быть прислугой.

В эту ночь Марина почти не спала. Рядом сопел обиженный муж, в своей комнате наверняка не спала голодная дочь, но впервые за долгое время женщина чувствовала странное облегчение. Что-то важное произошло сегодня – она сделала первый шаг к освобождению.

Утром Марина не встала в пять утра. Она проспала до семи, а когда вышла на кухню, там уже суетились муж и дочь – растерянные, но пытающиеся соорудить себе завтрак.

— Мам, я не могу найти свою белую блузку! — Лида была на грани слез.

— Посмотри в шкафу. Или в корзине для грязного белья, если не постирала вчера, — Марина спокойно наливала себе кофе.

— Но я не умею стирать!

— Значит, сегодня наденешь что-то другое, а вечером я покажу тебе, как пользоваться стиральной машиной.

Муж наблюдал за этой сценой с нескрываемым удивлением.

— Марин, ты серьезно взбунтовалась? — в его голосе смешались возмущение и растерянность. — Это что, какой-то женский кризис?

— Нет, Егор. Это называется справедливое распределение обязанностей. С сегодняшнего дня каждый в этом доме будет заботиться о себе сам.

— Но ты же женщина! Домашнее хозяйство – это твоя обязанность! — Егор взмахнул руками.

— А ещё я финансовый директор, который работает не меньше тебя, — голос Марины звучал мягко, но твердо. — Я не отказываюсь от домашних дел. Я отказываюсь делать абсолютно всё.

Первая неделя новой жизни выдалась непростой. Дом постепенно погружался в хаос – гора немытой посуды росла, корзины для белья переполнялись, но Марина была непреклонна. Она стирала и готовила только для себя, объясняя при этом дочери и мужу, что они вполне могут делать то же самое.

— Это просто смешно! — возмущался муж, когда обнаружил, что в доме закончились чистые рубашки. — Моя мать никогда не вела себя так!

— И как поживает твоя мать? Всё ещё лечит гипертонию и больное сердце? — спросила Марина, заставив мужа смущенно замолчать.

Лида перестала разговаривать с матерью на второй день «бунта». Егор обвинил жену в эгоизме и почти не появлялся дома по вечерам. На третий день тяжелого молчания Марина приняла решение.

— Я взяла отпуск на две недели, — объявила она за скудным ужином, который каждый приготовил себе сам.

— И что ты собираешься делать? — спросил Егор с плохо скрываемым раздражением.

— Еду в санаторий с Яной.

— С какой ещё Яной? — нахмурился муж.

— С моей университетской подругой. Мы случайно встретились на днях.

— То есть ты просто бросаешь нас? — возмутилась дочь, впервые за день заговорив с матерью.

— Нет. Я оставляю двух взрослых людей заботиться о себе и своем доме, — спокойно ответила Марина. — Холодильник полный, стиральная машина и пылесос в рабочем состоянии. Справитесь.

Санаторий в сосновом бору на берегу озера встретил женщин тишиной и ароматом хвои. Марина позволила себе полностью отключиться от забот: спа-процедуры, бассейн, неторопливые прогулки вдоль берега. Яна оказалась идеальной компаньонкой — веселая, легкая на подъем, но уважающая право подруги на тишину и одиночество.

— Ты стала оживать буквально на глазах, — заметила Яна на пятый день. — И даже помолодела, честное слово.

Марина в ответ только улыбнулась, разглядывая свое отражение в зеркале. Пропали круги под глазами, расправились морщинки между бровями, кожа приобрела здоровый оттенок. Без постоянного напряжения и спешки она действительно выглядела намного моложе.

Телефонные звонки от семьи были редкими. От дочери приходили короткие сообщения: «Всё нормально», «В холодильнике почти пусто», «Как включить второй режим стирки?». Муж звонил дважды — первый раз возмущенно требовал объяснений, второй — устало интересовался, когда она вернется.

Дома Марину ждал сюрприз. Открыв дверь своим ключом, она замерла на пороге. В квартире было на удивление чисто, пахло домашней едой, а на столике в прихожей стоял букет любимых пионовидных роз.

— Мам! — Лида выскочила из кухни, вытирая руки о фартук. — Ты уже приехала! А мы думали, ты только вечером будешь.

Дочь выглядела повзрослевшей, даже макияж был более сдержанным, чем обычно.

— Мы ужин готовим, — она повернулась к кухне, — пап, мама вернулась!

Егор появился в дверях кухни — непривычно домашний, в фартуке, с деревянной лопаткой в руке.

— Привет, — он смущенно улыбнулся, — проходи скорее, у нас почти всё готово.

За ужином Марина с удивлением наблюдала за своей преобразившейся семьей. Лида с гордостью рассказывала, как научилась готовить пасту карбонара, а Егор — как они вместе разобрались с сортировкой белья для стирки.

— Знаешь, никогда не думал, что на сортировку и загрузку белья уходит столько времени, — сказал муж, наливая Марине вино. — А ведь это только малая часть того, что ты делала каждый день.

— Мам, прости, что я была такой эгоисткой, — дочь смотрела виновато. — Я даже не задумывалась, сколько всего ты делаешь для нас.

— Мы все многое переосмыслили за эти дни, — вздохнул муж. — И приняли несколько решений.

Марина приподняла бровь, ожидая продолжения.

— Во-первых, мы составили график домашних обязанностей, — дочь достала со столика красочно оформленную таблицу. — Каждый отвечает за определенные дела. Я, например, буду стирать своё белье, убирать в своей комнате и дважды в неделю готовить ужин.

— А я взял на себя вынос мусора, уборку ванных комнат, уход за котом и выходные завтраки, — добавил Егор. — Плюс все мелкие ремонтные работы по дому, которые я постоянно откладывал.

— Остальное мы будем делать вместе или по очереди, — закончила Лида. — Как тебе идея?

— Мне нравится, — просто ответила она.

После ужина дочь ушла в свою комнату, оставив родителей наедине.

— Ты знаешь, я много думал в эти дни, — Егор взял Марину за руку. — Мне стыдно, что понадобилось столько лет и твой отъезд, чтобы осознать, как мы тебя эксплуатировали. Я был эгоистичным мужланом.

— Не только ты, — Марина покачала головой. — Я сама позволила этому случиться. И мне потребовалась встреча с Яной, чтобы наконец очнуться.

— Я рад, что ты очнулась, — Егор сжал её руку.

Вечером, лежа в постели рядом с уже засыпающим мужем, Марина подумала о том, как многое изменилось за этот месяц. Она снова чувствовала себя женщиной, а не функцией. У неё появилось время на себя, на неторопливые утренние чашки кофе, на книги, на занятия йогой.

«День сурка» закончился, а жизнь — настоящая, полноценная жизнь — только начиналась.

«Рабство было отменено, когда люди отказались быть рабами.» — Фредерик Дуглас