Кира задумчиво, стежок за стежком дошивала кукольное платьице. Маленькая Сонечка с нетерпением поглядывала на мамины пальцы, держа наготове куклу, но не решаясь торопить недоступный пока ей, а потому загадочный процесс шитья. Платье обещало быть шикарным, в лоскутках подвернулся кусочек сверкающей парчи, так что кукла Дженни, надев его, мгновенно превратилась бы в настоящую принцессу. Но мысли Киры были далеко от радостного предвкушения дочери. Её мозг, силясь переварить и принять крутой поворот судьбы, настойчиво прокручивал все детали и мельчайшие подробности их с Владом жизни. Влад вспоминался ей таким, каким она его впервые увидела в лекционной аудитории: красивым, уверенным в себе и немного дерзким. Она тогда ещё подумала: «Наверняка первый сердцеед на курсе.» И надо сказать, она тогда не ошиблась. Девчонки ходили за Владом, как загипнотизированные, ловя каждое его слово и движение и соревнуясь между собой в желании привлечь его внимание новой причёской, макияжем или кокетливым замечанием. Кира в этом массовом психозе «владообожания», как метко окрестила его староста, совершенно не участвовала. Нет, ей конечно же тоже импонировал этот юноша, но оказаться ещё одной пчелой в жужжащем рое поклонниц было противно. Поэтому с Владом она была приветлива, но не более того, никогда не стремясь обратить на себя его внимание или сесть рядом на занятиях. Поэтому она была очень удивлена, когда на одной из лекций он плюхнулся рядом, задав бесцеремонный вопрос:

— Ну, может быть, ты хоть так меня заметишь?

— В обойме твоих поклонниц остаётся одно незанятое звено, — понимающе улыбнулась тогда Кира, — Но на меня ты не особо рассчитывай, я сюда учиться пришла.

Но парень оказался настойчив. Пустив всех девчонок по боку, он упорно ходил за Кирой, сидел рядом на всех парах, приглашал танцевать на дискотеках. Постепенно весь сонм поклонниц уяснил, что Владик прикипел намертво и стал переключаться на другие объекты. А Кира… не выдержала и влюбилась по уши. Правда, зачем она пришла в университет, она всё-таки не забыла и свою повышенную стипендию получала честно, успевая на сессии решать в коридоре задачи ещё половине курса. Влад, естественно, в этой половине был первым. Он как раз звёзд с неба не хватал и девушка прикладывала немалые усилия к тому, чтобы её обожатель не вылетел из университета после очередной сессии.

Но тяжелее всего оказалось на дипломе. Кира, считавшая, что одолеет всё запросто, внезапно почувствовала себя неважно. Кружилась голова, накатывалась непонятная слабость, постоянно клонило в сон. Две полоски на купленном в аптеке тесте объяснили всё быстро и однозначно. Влад отреагировал положительно:

— Что за нервы, Кир? Мы уже на последнем курсе, дипломы защитить успеем. А потом как положено: я на работу, ты- в декрет.

Какое же это было счастливое время! Ничто не омрачало их отношений: ни бессонные ночи с родившейся Сонечкой, ни скромные, вопреки ожиданиям, заработки Влада. Когда же в их отношениях произошёл сбой и появилась первая трещина?

Тогда ли, когда Влад не получил такое долгожданное место начальника отдела и зло сорвался на неё вечером вместо того, чтобы, как обычно, обсудить все дневные проблемы за ужином? Или тогда, когда безденежье вынудило её отдать Сонечку в садик и выйти на работу? Она тогда удачно попала в струю и стала быстро продвигаться в кампании, принося в их семейный бюджет львиную долю денег. Влад не мог не ревновать её к успеху, это было заметно, как ни старался он скрыть. А может быть, всё решила их встреча с Иркой? Кира столкнулась с их однокурсницей прямо в дверях супермаркета и потащила домой на чашку кофе. Ирка тогда была шикарная: в белых джинсах и вышитой этнической блузке, с рассыпавшимися по плечам локонами, лишь чуть схваченными плетёным шнурком, она, казалось олицетворяла собой свободу, раскрепощённость и полное согласие с окружающим миром. Влад с Сонечкой оказались дома. И как она только забыла, что Ирка тоже занимала плотное место в обойме поклонниц? Время прошло, обстоятельства изменились и восторженный женский взгляд вполне мог зацепить до сих пор постоянное сердце Влада. Надо же, они три года ухитрились ещё продружить, как не дружили даже в университете. Дружили бы, наверное, и сейчас, если бы не этот форум. Как она рвалась туда, предвкушая очередной карьерный рост, с каким энтузиазмом в нём участвовала… Кто же мог предположить, что из-за накладки с финансированием заключительная презентационно-развлекательная часть не состоится и она вернётся домой на сутки раньше? У Киры потемнело в глазах. Вряд ли она когда-нибудь забудет этот звенящий Иркин смех, доносящийся из спальни, рывком распахнутую дверь и Ирку, стоящую в новой рубашке Влада одним коленом на кровати и держащую в руках блюдо с клубникой. Потом Кира заворожено смотрела, как сыплются с блюда спелые ягоды, пачкая алым соком кровать и любимую, с газетным рисунком, рубашку Влада, подаренную Кирой на недавний день рождения.

Хорошо, хоть Сонечка была в садике, не слышала ни Иркиных воплей, ни сбивчивых мужниных попыток «всё объяснить». И вот теперь, в итоге, она, Кира, сидит с Сонечкой в номере третьеразрядной гостиницы, совершенно не представляя, куда ей идти и что вообще дальше делать

— Ну, готово, теперь твоя Дженни станет настоящей королевой Джейн, — обратилась Кира к дочери, завязывая узелок и обрезая нитку.

Сонечка захлопала в ладоши, обняла мать и принялась одевать куклу. Много говорить она боялась: мама в последние дни какая-то странная, молчаливая и живут они почему-то в этой маленькой комнате, а не в своей просторной квартире.

Кукла Дженни, одетая в новое платье действительно приобрела царственный вид и девочка завертела её в руках, рассматривая с разных сторон:

— Мам, ты говорила, что у нас теперь будет новый дом. Когда мы в него переедем?

Кира вздрогнула. Да, с жильём надо было что-то срочно решать. Раздел квартиры мог бы дать ей конкретные преимущества, поскольку основные суммы за ипотеку внесла она, но для этого нужен был суд, адвокат, время, а главное, необходимость вновь увидеть мерзкого Влада. При одной мысли об этом Киру накрывал такой плотный колпак панического необъяснимого иррационального страха, что ни о каких планах становилось просто невозможно рассуждать. «Каждого предательство бьёт по-своему,» пыталась отстранённо рассуждать Кира: «Из меня оно сделало страусиху, пытающуюся засунуть голову в песок.» Но здравые, в общем-то, рассуждения видимого результата не давали, а предпринимать что-либо было необходимо. Сидение в гостиничном номере и отпуск за свой счёт, взятый на работе только усугубляли ситуацию. «Пора выныривать,»- мысленно подстегнула себя Кира и открыла в телефоне фото загородного дома, продававшегося по весьма сходной цене. Правда, осмотреть его удалось не полностью, риэлтор очень торопилась на следующую сделку и забыла ключи от второй половины, но увиденное сразу запало Кире в душу. Тенистый сад со старыми яблонями, деревянная веранда, огромный розовый куст под окном… Женщине очень давно хотелось иметь свой дом, но Влад представлял свою жизнь только в квартире и пока они были вместе, о доме нечего было и думать. Теперь всё изменилось. Правда на дом, несмотря на подозрительно низкую цену, необходимо было выложить все оставшиеся сбережения, но другого выхода не было. Бродяжить по съёмным квартирам Кира не хотела, а если выбирать между убитой однушкой и загородным домом, то лучше выбрать дом. «Ничего, выплатила же я ипотеку в рекордно короткие сроки», старалась быть оптимисткой Кира: «Справлюсь и с этой задачкой». Наконец, вздохнув, она набрала номер вечно спешащего риэлтора и попросила срочно оформить сделку.

Сделка состоялась чуть ли не молниеносно. Ввиду нахождения хозяйки дома за рубежом, у риэлтора оказалась нотариальная доверенность и Кира не успела даже опомниться, как оказалась полноправной владелицей дома с полным пакетом зарегистрированных в установленном порядке документов и связкой ключей с брелком в виде серебристой рыбки. Начав действовать, Кира обычно действовала уже стремительно, и поэтому к полудню они с Сонечкой уже подъехали к кованой железной калитке, открывающей вход в их нынешнее жилище. Сонечка, не бывавшая здесь ни разу, с визгом понеслась по вымощенной дорожке к живописной веранде, а Кира, волнуясь, остановилась поодаль, чтобы полюбоваться приобретением. Дом был большой, тихий и какой-то доброжелательный, если такое слово вообще применимо к каменному строению. Но новой владелице подспудно казалось, что он словно приглашает её в свои комнаты истосковавшись по заботливым хозяйским рукам.

Кира, не спеша взошла на крыльцо, оставив Сонечку в саду изучать травинки, былинки и всех живущих среди них букашек. Замок открылся легко и она внесла в дом вещи, оставив их на время на веранде. «Надо открыть окна, проветрить везде, дому теперь нужен свежий воздух», — с этой мыслью она открыла оконную защёлку и распахнула створки. Потом зашла в следующую комнату и проделала то же самое. И вот перед ней оказалась дверь, которую риэлтор второпях не открыла. «Ну что ж, надеюсь, меня там не будут ждать внезапные разочарования»,- подумала Кира и начала подыскивать нужный ключ. С третьей попытки ключ подошёл и Кира открыла дверь в незнакомую часть дома. Там обнаружилась лестница, ведущая в мансарду и Кира начала подниматься по ней, чтобы осмотреть сад и окрестности сверху. Но не успела она преодолеть и пяти ступеней, как резкий недоброжелательный окрик заставил её застыть на месте.

— Кто там?, — мужской голос был встревожен и напряжён, — Кого принесло в это проклятое место?

Кира вмиг оцепенела. Кто это? Что за напасть подсунула ей пройдоха риэлторша? Но убегать было поздно и некуда, поэтому, с замиранием сердца преодолев оставшиеся ступеньки, женщина открыла дверь в комнату, находившуюся наверху.

В комнате обнаружилась кровать, на которой лежал мужчина и смотрел на Киру злым и настороженным взглядом. Рядом стояла тумбочка с какими-то пузырьками и коробочками, а чуть ближе стояло кресло и небольшой столик. Платяной шкаф в углу завершал убранство.

— Вы кто? И что Вам ту нужно?, — неприязненно спросил мужчина, явно не ожидавший и ничего хорошего.

— Я новая хозяйка этого дома, — стараясь казаться спокойной, несмотря на бешеные удары сердца, ответила Кира, — А Вы кто?

Мужчина деланно и отрывисто засмеялся,:

— Я? Ну, я судя по всему, теперь уже бывший его хозяин.

— И что Вы здесь тогда делаете?, -обескуражено спросила Кира.

— Я? Смерти жду!, — незнакомец улыбнулся похожей на оскал улыбкой, не пытаясь даже привстать.

Только сейчас Кира заметила, что он худ и измождён, а его щёки и подбородок покрывает минимум трёхдневная щетина. Чувствуя, что может сейчас не удержаться на ногах, она подошла к креслу и села.

— Я ничего не понимаю. Мне сказали, что хозяйка уехала за рубеж. Дом я купила сегодня, у риэлтора была нотариальная доверенность. О Вашем существовании мне вообще ничего не было известно. Может быть, Вы всё-таки объясните мне, что всё это значит?

— Вляпалась ты дура – вот что это значит, — мужчина явно не был расположен к вежливости, — Купила дом с нагрузкой в виде меня.

— Но я надеюсь, Вы покинете этот дом, раз уж я заплатила за него свои последние деньги? — Кира изо всех сил пыталась оставаться в дипломатическом русле.

Мужчина опять надрывно захохотал

— Покинете? Это как? Разве что ты меня на руках вынесешь, да на травку в саду положишь. Ты что же думаешь, валялся бы я здесь бревном, если бы мог эту тюрьму, как ты выражаешься, покинуть?

— Вы что же, не ходите?, — осенила внезапная догадка.

— Ну наконец-то, дошло! Ты всегда такая тугая или только с перепугу? — мужчина приподнялся на локте.

— Да нет, я обычно нормально соображаю, но Вы… Я совершенно не могу понять, как Вы оказались в таком положении и, главное, что мне со всем этим делать?

— Ну, что тебе со всем этим делать, решать будешь сама, а во что ты влипла, я расскажу. Дом этот мой, но куплен был на имя бывшей жены. Так что по документам владелица она, всё верно. Правда, обещала мне его оставить, если сюда съеду из нашей общей квартиры. Уговор у нас был такой. И до сих пор выполнялся. Она жила в городе, я здесь, с сиделкой. Но не так давно всё разладилось. А разладилось потому, что кончились у меня деньги. До аварии, уложившей меня в кровать, я имел свой бизнес, и весьма прибыльный. Потом попал в ДТП, да к тому же по-идиотски: переоценил свои возможности в долгой поездке и просто заснул за рулём. Теперь вот, будучи прикованным к кровати, могу спать сколько влезет. От дел, я, конечно, отошёл, но доля оставалась. Не так давно мне эту долю пришлось продать, чтобы раздобыть денег на операцию. Медицина сказала, что есть реальный шанс меня поднять в какой-то немецкой клинике. Ну, бизнес я продал, а вот счета мои кто-то взломал и денежки испарились. Вместе с ними испарились жена и сиделка. Правда, появились Вы, но мне от этого толку и на медный грош нет. Вот как-то так, уважаемая.

— И сколько Вы здесь так лежите… Один? — с трудом переваривая услышанное, спросила Кира

— Сколько? Да пару дней уже… без воды и еды, — безразлично отозвался мужчина.

— Но это же… Это уголовное преступление. Надо срочно обратиться в полицию, их найдут, вернут Вам деньги. А если бы Вы здесь умерли с голоду? — голова у новоиспечённой владелицы шла кругом.

— Ну, в полицию мы, конечно, заявим. Только толку –то? Жена, судя по всему, за границу уехала уж давненько, как только планчик наметился. Риэлторша твоя скажет, что знать ничего не знает, в эту часть дома не заходила и это будет правда, я здесь действительно, никого не видел. По документам меня здесь тоже нет. Сиделке скорее всего сказали, что придёт другая и рассчитали. А деньги…. Их выводил не тот, кто рассчитывал попасться. Цену на дом сбили, чтобы наверняка поймать такую неискушённую, уж простите, клушу, как Вы, попавшую в непростые обстоятельства, и продать быстро. Полиция попыхтит, щёки надует да положит дело под сукно. Всего делов-то.

— Но у Вас же тогда часть квартиры осталась, — Кира усиленно искала выход.

— Не осталась, — мужчина яростно поскрёб щетину пальцами, — Продана она по нашей совместной договорённости. Я, дурак, сам подпись поставил, а денежки на счёт положил, аккурат перед взломом.

— Так, первое, — это Вы, наверняка, голодны, — Кира поняла, что для того, чтобы не сойти с ума, надо срочно начать действовать, — Я сейчас пойду сварю овсянку и принесу Вам поесть и попить, а потом уже буду переваривать всё, что Вы мне рассказали. Кстати, как Вас зовут?

— Андрей Николаевич. Можно просто Андрей, — взгляд мужчины стал выжидательным.

— Меня зовут Кира. Ещё у меня есть дочь София, ей шесть лет. Если она зайдёт к Вам, постарайтесь её не напугать.

— Не надо делать из меня Бармалея, — неожиданно насупился Андрей, — Кого-кого, а детей я пока ещё ни разу не обидел.

«Ну и что мне теперь делать с таким поворотом дел?», — недоумевала Кира, помешивая кипящую кашу: «Мужик попал куда круче меня. Я, по крайней мере, работоспособна. Деваться ему некуда, надо будет искать сиделку, а заодно и няню для Сонечки. Интересно, как я потяну такой расклад? Надо будет ещё один проект брать на работе, иначе не вылезу. Отпуск за свой счёт тоже придётся прервать.»

Овсянка остыла и Кира решила убить сразу двух, нет, трёх зайцев: накормить так внезапно обнаружившегося уже не владельца, познакомить его с Сонечкой и втолкнуть под этим предлогом в Сонечку такую ненавистную ей, но весьма полезную овсяную кашу.

— Спорим, я первый овсянку съем?, — поддразнивал девочку Андрей и Кира, содрогаясь, замечала, с каким усилием он сдерживает себя, чтобы не проглотить всю кашу одним махом и прячет лихорадочный голодный блеск в глазах

«Человек гораздо хуже зверя», — размышляла она, глядя, как дочь изо всех сил старается не отстать от нового знакомого: «А если бы я приехала не сразу, а через несколько дней?». Нехороший холодок крался по позвоночнику, вызывая так несвойственную её натуре ненависть. «Завтра же надо ехать в полицию и на работу».

В полиции историю Киры выслушали с интересом, занесли всё в протокол, но особо не обнадёжили. Подозреваемая покинула пределы страны, для Интерпола она интереса не представляет, а хакерские хищения денег крайне сложно как доказать, так и найти взломщика. Пообещав сделать всё возможное, Киру отпустили, но никакого внутреннего удовлетворения от своего визита она не испытала. На работе новости были тоже не особо утешительными: нового проекта не будет, на фирме наметился финансовый спад, по действующим проектам ставки оплаты будут снижены. Единственной хорошей новостью было то, что ей разрешили работать дистанционно ввиду образовавшихся невероятных обстоятельств. Вопрос сиделки и няни в новых реалиях автоматически отпадал. Самим бы прокормиться.

Андрея она застала злым и раздражённым. Наведавшиеся полицейские растеребили все его переживания, так ничем существенным не обнадёжив, а когда он узнал, что Кира собирается ухаживать за ним, работая на дому, то весь побелел и затрясся от нескрываемой ярости.

— Никогда! Этого не будет никогда! Отправляй меня в богадельню, инвалидной пенсии на это хватит! Ещё не хватало мне ни в чём не повинным людям жизнь гробить! Я, конечно, по жизни всегда был не подарок, но не такой урод! Вызывай айболитов, пусть увозят!

— Никого я вызывать не буду! — гнев Андрея оказался заразителен, — Я не маленькая девочка, могу сама решить, что мне делать! Успеешь ещё в богадельню! Я тоже не урод, сразу человека со счетов списать! Может, я и не профессиональная сиделка, но потерпишь!

— Не буду я ничего терпеть, — сверкая разъярёнными глазами, заявил мужчина, — Хватит, натерпелся. И с деньгами овощем валяться здесь мало радости было, а теперь вообще не резон. Не отдашь? Так я голодовку объявляю. Когда поймёшь, что можешь в таком раскладе под статью загреметь, отдашь в богадельню как миленькая. А теперь скройся с глаз моих! — он отвернулся, давая понять, что всё сказал.

К ужину Андрей не притронулся. Суп с фрикадельками ароматно дымился некоторое время на трубочке, но вскоре под ударом мощного кулака тарелка разлетелась вдребезги и фрикадельки очутились на полу. Кира сидела, всхлипывая, на кухне и вспоминала вчерашний голодный блеск в глазах Андрея, боясь даже представить, насколько ему хочется есть сейчас.

— Мама, ты чего плачешь из-за дяди Андрея? — маленькая Сонечка оказалась не по годам проницательна., — Он тебя разве обидел?

— Нет, — отрицательно помотала головой Кира, — Просто он не хочет быть для нас лишней проблемой и просит отвезти его в специальный дом для таких, как он. Мне его жалко отвозить, а он теперь есть отказывается.

— Совсем как я, когда не хочу в садик идти, — провела неожиданную параллель девочка, — Мама, я пойду попрошу его сказку про Буратино мне почитать, он добрый, может успокоится.

И Кира с удивлением увидела, как её шестилетний дипломат слез с табурета и потащил красочную книжку прямиком в мансарду.

— Дядя Андрей!, — раздался звонкий Сонечкин голос, — Почитай мне книжку, а то мама почему-то сердится и слова пропускает. А я без сказки заснуть не смогу.

« Ну и хитрюга,»,- мысленно поразилась мама: «Похоже , женской мудрости я буду учиться у своей дочери, а не наоборот.»

Примерно через полчаса басистый голос Андрея, повествующий о бессовестных проделках лисы Алисы и кота Базилио стих, и Кира украдкой заглянула в комнату. Сонечка спала в кресле, свернувшись калачиком и тихо посапывала, а Андрей лежал, не выпуская из рук книжку про многострадального Буратино и глаза его подозрительно поблёскивали. Ни говоря ни слова, Кира унесла Сонечку в кровать, потом так же молча поднялась наверх, убрала разбитую тарелку и словно невзначай, положила на тумбочку бутерброд с сыром. Потом так же молча вышла на цыпочках и неслышно закрыла дверь.

Утром она подскочила ещё затемно и, не утерпев, прокралась в мансарду. Андрей спал, бутерброда на тумбочке не было. Впрочем, на полу его не было тоже. Кира улыбнулась и осторожно затворив дверь, успокоенная пошла досыпать. Но крепость ещё не пала. Андрей отставил голодовку, но уход за собой усиленно пытался свести к минимуму, с трудом терпел необходимые процедуры и в эти минуты Кире казалось, что единственное, что она теперь будет слышать – это скрежет его зубов. Дни шли, Андрей чах, скулы его обострились и даже весёлое щебетание Сонечки не могло выдернуть кляп, наглухо перекрывший его волю к жизни. Кира страдала. Этот человек, которого она теоретически должна была воспринимать как обузу и глобальную проблему, на самом деле будил в ней совсем другие чувства. Острую жалость заслоняло уважение к его недюжинной душевной силе, к мужеству, с которым он переносил свой жизненный крах, не позволяя себе ни жаловаться, ни сетовать. Мысленно она невольно сравнивала его с Владом и бывший муж, хоть и вполне здоровый, казался по сравнению с Андреем сопливым избалованным мальчишкой, так и не вышедшим из детсадовского возраста. Привычка всё решать и брать ответственность на себя очень мешала сейчас Кире. Она чувствовала, что эти качества сейчас не годятся, но иначе давно уже не умела и предпочитала молчать, что никак не улучшало положения дел. Плюс ко всему зашёл в тупик её проект. Кира билась с ним уже два дня, чувствуя себя осенней мухой, неистово пытающейся пробуравит головой пыльное оконное стекло. Наконец её осенило. Он же предприниматель, пускай и бывший! Может быть, если изложить ему суть дела, можно будет найти ту самую ниточку, которая от неё ускользает. И, чувствуя себя Сонечкой, просящей почитать книжку про Буратино, она решительно открыла дверь в комнату Андрея.

— У меня есть к Вам серьёзный разговор.

— Что, Вы наконец-то созрели для принятия единственно правильного решения? Я готов к поездке в дом престарелых хоть сейчас!, — мгновенно ощетинился её жилец.

— У нас с Вами разные представления о единственно правильном решении, -не приняла его тон Кира, — Я о другом. У меня проект не идёт. Вы судя по всему, тёртый калач, может быть, подкинете какую-нибудь дельную мысль? — и, не давая Андрею возможности возразить, Кира сразу перешла к сути дела.

Андрей выслушал её очень внимательно, помолчал, подумал и выдал как минимум три альтернативных варианта, которые в корне отличались от концепции Киры, но раскрывали конкретные и довольно многообещающие перспективы.

— Это очень неожиданно, -задумчиво произнесла Кира, грызя рискующий превратиться в щепы карандаш, и в запале не замечая особенно внимательный и пристальный взгляд Андрея, — Я попробую развить. Последнее слово, конечно, будет за шефом, но Вы, похоже, меня здорово выручили.

С этого дня у них появилась новая тема для общения. Кира дивилась недюжинному уму и жизненному опыту Андрея, раскрывая для себя всё новые ракурсы ведения бизнеса, а заодно и выходов из сложных жизненных ситуаций. Она с удовольствием замечала, что мужчина оживляется, иногда даже позволяет себе шутить, но вместе с тем кардинально дистанцию не сокращает, по прежнему прячась за непроницаемой стеной сарказма и иронии. Кира терпела. Она, испытавшая предательство, прекрасно понимала, каково сейчас ему, брошенному, преданному, обчищенному до нитки, потерявшему последнюю надежду на выздоровление, а заодно и последнюю веру в людей. Безошибочным женским чутьём она чувствовала, как боится он разочароваться ещё и в ней, как заранее сжимается в комок, предчувствуя тот час, когда не выдержит ещё и она.

Движения человеческой души сложны и противоречивы. Боясь сломаться под тяжестью взваленной на себя ноши, Кира с каждым днем всё сильнее привязывалась к Андрею, постоянно побаиваясь, что ухаживая за ним, взглядом или прикосновением выдаст себя и спровоцирует новое отчуждение. Женщинам он теперь не доверял и для этого у него были все основания. Но прочный лёд боли и ожесточения всё-таки был взломан.

В один из пасмурных дождливых дней Кира с трудом уговорила Андрея постричься. Пересадив его в кресло, она защёлкала ножницами, предвкушая предстоящее преображение. Мужчина молчал, но видно было, что в глубине души он рад заботе. Тем временем дождь перерос в довольно мощную грозу. Кира вся сжалась и заторопилась окончить стрижку. Сверкающие молнии и грохот гром она боялась с детства. С тех самых пор, когда у бабушки в деревне весёлая тётя Глаша пошла в поле здоровая, певучая и улыбающаяся, а вернулась бледная, застывшая и неподвижная, распростёртая на телеге, поливаемой косыми полосами дождя. Этот контраст и так мгновенно прерванная молнией жизнь навсегда оставили отпечаток в незамутнённом детском мозгу. В городе переносить грозу было легче, там почему-то присутствовало ощущение некоторой защищённости. Но здесь, в отдельно стоящем загородном доме к Кире подступил такой же сильный, как и в детстве страх, и она стала торопиться закончить стрижку, пока дрожащие пальцы её хоть немного слушались. Гроза меж тем усиливалась, всё приближаясь и, наконец, яркая молния и мощный раскат грома ударили над самым домом. Кира вскрикнула и уронила ножницы. Пытаясь справиться со страхом, она наклонилась их поднять, но в этот момент следующий удар расщепил старую яблоню у крыльца, и не в силах дальше сдерживать себя, женщина закричала и, так и не успев поднять ножницы, вцепилась в Андрея, силясь спрятаться в его надёжных и крепких руках. Ливень хлестал по дому, сломанные ветви яблони царапали окно, а она всё крепче прижималась к нему, не замечая, как он бережно гладит её тёмные волосы и шепчет что-то успокаивающее. Постепенно Кира успокоилась, взяла себя в руки и, подняв на Андрея залитое слезами лицо, произнесла:

— И как я могу отдать в богадельню того, без которого я не смогу здесь пережить ни одной грозы?

Андрей сдержанно улыбнулся и бережно вытер с её глаз слёзы.

Гроза наделала много бед. Кроме расщеплённой яблони и треснувшего оконного стекла в посёлке пропало на пару дней электричество, лишив враз его обитателей всех благ цивилизации. Главной проблемой для Киры стал забитый продуктами холодильник, превратившийся в один момент просто в шкаф для хранения продуктов. Она попыталась вспомнить, как бабушка выходила из подобных ситуаций и только сейчас обнаружила, что в большом загородном доме отсутствует такая элементарная и крайне необходимая вещь, как погреб. Андрей в своё время не успел его вырыть, хотя уже заготовил кирпич и все необходимые материалы. Пораскинув мозгами, Кира решила, что это упущение пора исправлять. После обсуждения проблемы с местным населением, двое крепких ребят вызвались сделать погреб в короткие сроки и по сходной цене. Не мудрствуя лукаво, для обустройства погреба был выбран старый сарай, древний, но вполне ещё крепкий, и работа закипела.

Жизнь в доме оживилась. Андрей активно обсуждал с рабочими нюансы дела, Кира опустошала содержимое холодильника, готовя им обеды, и возле сарая всё выше становилась горка выгребаемой земли. Ребята работали справно, сделав короткий перекур, плевали на ладони и снова брались за лопаты. Загорелые их спины лоснились от пота, рабочий азарт буквально витал в воздухе. Андрею из окна мансарды был виден вход в сарай и он теперь целыми днями наблюдал за рабочими, а Кире казалось, что он мысленно проживает каждое движение лопаты.

В один из дней, когда время уже близилось к обеду и Кира помешивала ложкой почти готовый борщ, на пороге кухни возник один из парней, с озабоченным и серьёзным лицом, держа в руках странный проржавевший цилиндрический предмет.

— Что это? — вскинула на него непонимающие глаза Кира.

— Ну, это у хозяев бы надо спросить, — усмехнулся парень, но вы хозяева новые, так что сами вряд ли знаете. Вырыли мы только что эту штуковину. Сначала с перепугу чуть сапёров не вызвали, думали, что снаряд. Потом пригляделись маленько и поняли, что это только гильза от него, обрезанная и запаянная воском. По весу тяжёленькая. Вручаем вот вам, разбирайтесь. Мы с брательником до чужого добра не охочи, у нас и своё имеется.

С этими словами парень положил ржавый, в комьях сырой глины цилиндр на кухонный стол и вышел, бросив на ходу с улыбкой:

— А борщец-то знатный, уж почитай полчаса слюну на нас нагоняет.

Кира спешно собрала обед, разлив борщ по тарелкам и продолжила хлопотать на кухне, изредка поглядывая на странный предмет и не решаясь взять его в руки. Вечером, когда работа была окончена и крепыши братья отправились по дома м, Кира сварила Андрею кофе и, прихватив странную находку, поднялась наверх.

Мужчина, заметив в руках у Киры увесистую железяку, отреагировал своеобразно:

— Порешить меня наконец-то пришла?

Кира, всплеснув руками от возмущения, выронила железку и та с громким стуком покатилась по полу мансарды.

— Это ребята в сарае выкопали,- пояснила о она, поднимая предмет, — Я без тебя рассматривать его не решилась.

Андрей взял в руки гильзу и начал сосредоточенно рассматривать.

— Ну, старался кто-то на совесть, запаяли, конечно, капитально. Правда, время и влага своё дело сделали, раскрыть эту щтуковину будет несложно. У меня на полке под лестницей есть ящичек с инструментом. Принеси мне его, пожалуйста, а Вы с Сонечкой пойдите пока в сад. Рвануть тут вроде нечему, но мне будет так спокойнее.

Кира послушалась. Ей почему-то легко было слушаться Андрея, несмотря на его болезнь и беспомощность. Сила духа делала своё дело.

Они с Сонечкой как раз слепили песочный куличик, когда уверенный, но вместе с тем обескураженный голос мужчины позвал её внутрь. Войдя в комнату она увидела Андрея, задумчиво перебирающего пальцами блестящие жёлтые монетки. Распиленная ржавая гильза валялась на полу.

— Похоже, я не зря так часто читал Сонечке книжку про Буратино, — поднял Андрей на Киру серьёзные и слегка ошалевшие глаза, — Привалили и ко мне мои золотые.

Кира взяла в руки одну монетку и вгляделась. На её ладони красовался в закатном солнце золотой николаевский червонец.

— У кого ты купил этот дом? — попыталась прояснить картину она.

— Какие-то непрямые наследники, седьмая вода на киселе. По слухам это была дача какого-то маститого профессора с женой, родовое гнездо. Но род перевёлся и дачу мне продали оказавшиеся наследниками, дальние родственники, в тяжбах разодравшие по клочкам профессорское наследство вместо того, чтобы поинтересоваться судьбой стариков ещё при жизни и получить всё по завещанию. Интересно, знал ли сам профессор об этом сокровище? Лежит оно, судя по всему, в земле уже очень давно. Вернее лежало.

— Андрей, — Кира сгребла ладошкой золотые кружочки и нахмурила брови, — А здесь ведь хватит на клинику?

— С лихвой, -ответил Андрей, а Кира не отвела глаз от его пристального, наполненного болью, любовью и надеждой взгляда.