– Макс, ты не сердись на неё, хорошо? Она… сложная, конечно. Но все-таки ваша бабушка.
– Макс, Макс, просыпайся, Настя опять плачет!

Макс едва чувствовал, как Артем, его младший брат, тянет его за футболку, но открыть глаза было слишком тяжело. Сон буквально валил с ног, и он был готов заорать от усталости, спрятаться под подушку и снова погрузиться в тишину. Лучше бы там не было снов, потому что этой ночью снова пришел отец, сел рядом на крыльцо бабушкиного дома, погладил по голове и тихо спросил:

«Как ты, сынок? Трудно тебе? Прости, что так получилось… Не хотел я… А Настя опять плачет…»

Макс резко вернулся в реальность и чуть не свалился с кровати. Настя кричала так громко, что разбудила даже его. Артем, сидя на своей кровати, наблюдал, как старший брат пытается выпутаться из одеяла.

– Давно плачет? – Макс провел рукой по растрепанным волосам, направляясь к кроватке. – Ну и голосистая же ты! Почему такой крик? Мамы еще нет, она только утром придет. Иди сюда!

Настя уже вся покраснела от плача. Макс быстро поднял её из кроватки, кивнул Артему, который уже принес чистый подгузник, и прижал сестренку к себе.

– Ух, ароматная ты моя! Все правильно! По делу орешь! Только можно и потише! Еще не все соседи тебя услышали? Сейчас я все сделаю, потерпи немножко.

Девочка, услышав хорошо знакомый голос, и правда чуть притихла, а через несколько минут уже бодро зачмокала смесью из бутылочки, которую приготовил брат.

– Обжора! – Макс коснулся губами лба малышки таким привычным жестом, что гадать не приходилось – это далеко не в первый раз, и градусник ему, для того чтобы понять, есть ли у сестры температура, ни к чему совершенно. – Не могла маму подождать? Хотя, правильно и сделала. Она придет уставшая, а тут мы еще. Давай, доедай и будем досыпать, пока есть время. Тем более Артем уже спит.

– Вот, кто у нас правильный! Уже спит! Не то что мы с тобой, да, Настя?

Полугодовалая Настя сонно причмокнула еще раз и выпустила изо рта соску. Макс осторожно, чтобы она не раскричалась снова, уложил сестру к себе на плечо и принялся ходить по комнате, поглаживая её по спинке.

– О! Молодец! Теперь можно и в кроватку! – Макс осторожно уложил сестру и посмотрел на часы.

Ложиться или нет? До подъема еще час с небольшим, но у него тройка по биологии и двойка по физике. Он, конечно, сам виноват, надо было не в морской бой с Данилом играть на уроке, а слушать, что там физичка вещала. Глупо получилось. Но спросить-то она теперь точно его должна. Так что, надо, наверное, повторить последние пару параграфов, а то мало ли. Через две недели родительское собрание, и вовсе не хочется, чтобы маме пришлось краснеть из-за него. Такого удовольствия он классной не доставит. Она и так вчера пристала к нему как незнамо кто!

– Максим! Это совершенно никуда не годится! Ты постоянно опаздываешь! Еще раз — и пойдешь в кабинет директора!

Как будто можно ей объяснить, что опаздывает он вовсе не по своей прихоти, а потому что маму иногда задерживают на работе. И тогда Максу приходится оставаться с Настей, а потом бежать бегом, чтобы отвести Артема в садик. Разве можно детей бросать одних дома? Только говорить об этом нельзя. Иначе у мамы будут неприятности. Что сделаешь, если так все получилось? Был бы жив папа — проблем бы не было. Мама сидела бы дома, как это было и с ним, и с Артемом. И ей не приходилось бы работать, для того чтобы их не выгнали из квартиры, которую родители снимали с тех пор, как бабушка выгнала их из дома.

Макс старался не думать о бабушке. Он не знал точно, что стало причиной их ссор с мамой, но догадывался. Бабушка всегда говорила очень громко и не особо выбирала выражения. После похорон она пришла к ним домой, и, дождалась, пока мама выведет детей из комнаты, чтобы обрушиться на неё с обвинениями:

— Это всё твоя вина! Нарожала детей как крольчиха, а он из-за этого работал без передышки! Вот и не выдержал! Какое сердце такое выдержит, а? Ты хоть понимаешь? Без совести ты! Это ты виновата в его смерти!

Макс не выдержал. Он ворвался в комнату, несмотря на попытки матери остановить его, смахивая её слёзы.

— Замолчи! Ты ничего не знаешь! И не смей обижать маму! Папа нас любил! И Настю любил, и Артема тоже. Он сам хотел детей, это не мама его заставила! Она уговаривала его остановиться, потому что помощи им никакой не было, только упреки и ругань! Невозможно в таком жить! А ты… ты вечно только ругаешься! Почему ты приходишь сюда? Мы больше не живем с тобой, и не надо сюда ходить!

Макс до сих пор помнил этот тяжелый взгляд, которым бабушка окинула его. Она несколько раз открывала рот, словно хотела что-то сказать, но колебалась. И наконец, произнесла:

– Мал еще, чтобы голос на меня поднимать…

– Больше за маму теперь заступиться некому. А я её обижать никому не дам, поняла?

Он сказал это и не сразу понял, куда смотрит бабушка. А смотрела она поверх его головы на мать. Смотрела странно, как будто даже грустно. А потом покачала головой и ушла, чтобы больше у них не появляться. Макс иногда видел её в городе, но делал вид, что не знает. А она останавливалась каждый раз, когда замечала его, и долго смотрела вслед, не делая попытки окликнуть. Разговаривать с ней Макс бы и не стал. Он боялся, как бы она не пришла в то время, когда его не будет дома, потому что понимал – матери лишние нервы совершенно ни к чему. Она и так Настю кормить не смогла после того, как не стало отца – молоко пропало. А если и дальше будет все время плакать, так и вовсе плохо будет. Он ведь прекрасно понимает, что будет, если кто-нибудь нажалуется на их семью.

Плохо будет, это точно! Совсем как с Олей из сорок третьей квартиры. У неё мать пьет не просыхая. И к ним сначала все комиссии какие-то ходили, потому что соседи жаловались. А потом Олю забрали в детский дом. Макс как-то пробрался туда с пацанами. Забор там хлипкий и пара дырок есть, куда спокойно пролезть можно. Они тогда засели в кустах и долго караулили, пока Оля не вышла с остальными на прогулку. Ох, и ревела она! А он не знал, как её успокоить. Все конфеты, которые мать купила им на двоих с Артемом, отдал тогда Оле. Но мама не ругалась. Погладила его по голове и сказала, что гордится тем, какой у неё сын. Только вот… Чем тут гордиться, если помочь Оле он все равно не смог? Она так и живет там, в детском доме. Рассказывает, что привыкла и все хорошо. А сама шепнула ему как-то, что мечтает, чтобы мама перестала пить и забрала её, наконец, домой.

Мама Макса, конечно, не пьет, но мало ли поводов придумать можно… Вон, тетя Галя, соседка, опять жаловалась, что Настя кричит сильно. А что он сделать может? Сестра еще маленькая. У неё то животик болит, то зубки режутся. Настя у них ранняя. Так врач сказал. У неё уже целых три зуба есть. Она даже умудрилась Макса так за палец укусить, что чуть кровь не пошла. Хорошие зубы, значит, крепкие! Только теперь следить приходится, потому что тянет в рот все что попало. Вчера так и заснула с Артемкиным зайцем в обнимку, мусоля длинное ухо. Брат сначала рассердился, а потом ничего, даже реветь не стал. Решил, наверное, что сестре заяц нужнее.

Будильник тихонько пропел, и Макс поспешил его выключить. Пора собираться. Ему в школу, Артему в сад. Мама придет с минуты на минуту, и нужно еще успеть приготовить завтрак на всех, а то сама возиться будет.

Макс заканчивал с бутербродами, когда в прихожей щелкнул замок, и мама вошла на кухню, скидывая на ходу старенькое пальто. Она обняла Макса, обхватив руками его щеки и заглядывая в глаза:

– Доброе утро, мой рыцарь!

– Доброе утро, моя королева!

Это было их тайным приветствием с тех пор, как Макс откопал на книжных полках романы Вальтера Скотта.

– Как дела?

– Настя орала ночью опять. Я ей бутылочку дал и гелем десны намазал. Угомонилась.

– Новый зуб вылез?

– Пока нет. Но десна опухла уже. Температуры не было.

– Хорошо. Макс, что бы я без тебя делала?

– Мам… я это… Бабушку вчера видел опять.

Оля замерла, зарывшись пальцами в вихры сына.

– Она что-то говорила? Вы разговаривали?

– Нет. Она стояла у нашего подъезда и смотрела на окна. А когда я подошел, отвернулась и ушла.

Оля кивнула каким-то своим мыслям, но тут же спохватилась, что сын её лица не видит. Она взяла его за подбородок, ловя взгляд:

– Макс, ты не сердись на неё, хорошо? Она… сложная, конечно. Но все-таки ваша бабушка. И пусть меня она не любит, но вы все её внуки. И ты, и Артем, и Настя.

– Так чего она тогда ругается, что нас много?

– Ох, сынок… – Оля устало опустилась на стул и притянула к себе сына. – Понимаешь, некоторые люди считают, что жить надо только так, как они считают правильным.

– Почему? Почему они думают, что знают, как лучше?

– Не знаю. Может быть потому, что считают, будто их возраст и жизненный опыт дают им на это такое право. В чем-то это, возможно, и правильно, но как тогда молодым набивать свои шишки и получать собственный опыт?

– Нелогично у этих людей как-то все получается!

– Точно! – Оля улыбнулась, глядя на своего старшего. Всё-таки, как быстро время бежит! Только недавно он был таким как Артем, а уже вон как вымахал. Шутка ли – седьмой класс. Еще немного, и будет совсем взрослым. Она вздохнула. Он и так уже слишком повзрослел и слишком многое понимает.

Оля погладила сына по щеке и попросила:

– Если увидишь бабушку еще раз, не ругайся с ней, хорошо? Если она захочет тебе что-то сказать или поговорить с тобой – просто послушай её, а потом решишь, что делать дальше. И еще… Сынок, забудь все, что ты слышал в тот день… Ты понимаешь, о чем я. Когда приходит горе, человек меняется. Очень сильно. И может творить такие вещи и говорить такие страшные слова, что сам потом постарается и не вспомнить, что такое было. Это происходит не потому, что человек злой. Это так говорит в нём боль от потери. Понимаешь?

Макс не совсем понял, о чем говорит мама, но в очередной раз убедился – она слишком добрая. Вон сколько бабушка ей плохого наговорила, а мама её все равно оправдать пытается. Только зачем – непонятно.

Он глянул на часы и подскочил на месте.

– Елки! Меня Валентина Михайловна сегодня с потрохами съест! Я уже на первый урок опоздал!

– Пойдешь ко второму! – Оля ухватила рванувшего было с кухни сына за старенькую футболку и усадила за стол. – Ты же не завтракал!

– Некогда, мам!

– Ничего! Не убежит твоя школа! Скоро тебя ветром носить будет! Вон, какой худющий стал! Смотреть страшно!

Подвинув ближе к сыну тарелку с бутербродами, Оля вышла из кухни, чтобы разбудить Артема.

Через полчаса Макс уже бежал к школе, крепко держа за руку скачущего вприпрыжку за ним брата.

– Макс, Макс, а ты вечером со мной поиграешь?

– Обязательно.

– А научишь меня мотоцикл рисовать?

– Научу.

– А машинку?

– И машинку.

– А…

– Артем! Я тебя чему угодно научу, только сейчас закрой рот, потому что мороз на улице, и шагай быстрее, договорились?

– Ага!

Перспектива заполучить старшего брата на весь вечер в свое распоряжение Артема впечатлила, и остаток пути он честно молчал, только изредка поглядывая на, непривычно серьезного, Макса.

– Макс, Макс, а ты сердишься?

– Макс вынырнул из своих мыслей и удивленно глянул на Артема.

– Нет. С чего ты взял?

– Не знаю. Ты молчишь и глаза как шашки. Ну, те, которые черные. Круглые такие.

– Задумался просто! Ладно, беги и не балуйся, понял? Маме не скажу. Сам я тобой разберусь.

– В угол поставишь? – Артем поинтересовался с таким живым интересом, что Макс погрозил ему пальцем.

– Не буду учить тебя машинку рисовать!

– Не надо! – Артем замотал головой. – Макс, я, правда, буду себя хорошо вести, если Лена опять мне воды в кровать не нальет. Тогда я ей дам, а машинку мы завтра нарисуем, ладно?

– Артем, девочек обижать нельзя.

– Лена — не девочка! Она вредина!

– Все равно нельзя. Мы же не знаем, какая Настя у нас вырастет. Вдруг тоже будет вредина, и кто-то из пацанов в садике её обижать будет? Что тогда?

– Бить будем? – Артем вопросительно поднял тонкие светлые бровки.

– Кого? – не понял Макс.

– Не Настю же! – возмутился Артем. – Пацанов!

– А! Ну, это уже по обстановке. Но лучше бы обойтись без кулаков. Папа говорил, что сразу дерутся только странные люди. Нормальные сначала думают и решают вопрос по-другому.

Макс стянул с брата свитер, одернул на нем рубашку и подтолкнул к двери в группу.

– Шагай! Я вечером за тобой приду!

– А почему не мама?

– Мама сегодня раньше на работу уйдет. Скоро праздники, и в магазине много чего сделать надо.

– Понятно! – Артем серьезно кивнул. Он знал, что мама работает товароведом в большом круглосуточном магазине. Они с братом ходили как-то к ней на работу. Магазин был очень большим, Артем даже побоялся потеряться там и поэтому крепко держал брата за руку. Насти тогда еще не было, мама только ждала её, а папа был жив… При мысли о папе в носу у Артема привычно защипало, и он повертел головой, выискивая Лену. Надо отвлечься, а то он просто разревется сейчас как маленький, и потом его долго будут дразнить «ревой-коровой», потому что объяснять, почему он плакал, Артем никому не станет.

Валентина Михайловна слово свое сдержала. В кабинет к директору Максу пришлось прогуляться в тот же день. Он угрюмо молчал, пока Валентина Михайловна перечисляла все его «подвиги», и настоящие, и вымышленные. Последних, к слову сказать, было больше, но Макс решил не спорить.

– Очень сложный мальчик! Очень! Вы же видите, Марина Сергеевна. Надо с этим что-то делать, а иначе его ждет учет в ПДН или что похуже, а нас – неприятности.

Марина Сергеевна разглядывала Макса с каким-то, непонятным пока, интересом. И, когда Валентина Михайловна закончила говорить, попросила её выйти, чтобы переговорить с Максом наедине.

– Чаю хочешь?

Вопрос был настолько странным и неуместным, что Макс от удивления вытаращился на директора, забыв, что надо ответить.

– Будем считать, что твое молчание – знак согласия. – Марина Сергеевна щелкнула кнопкой электрического чайника, стоявшего на тумбочке у стола, и достала из ящика коробку конфет. – Любишь «Птичье молоко»?

Макс не нашел ничего лучшего, как кивнуть. Происходящее было настолько непонятным, что он решил помалкивать пока, чтобы ничего не испортить.

– Ты ведь опаздываешь не потому, что хочешь?

Макс замотал было головой, но потом все-таки хрипло ответил:

– Нет.

– Маме помогаешь?

Макс кивнул.

– Настя маленькая еще и ей самой трудно. А я все-таки уже взрослый.

– Ты не просто взрослый, Макс. Ты, как ни странно это прозвучит, уже мужчина! Это меня очень радует. Если ты не растеряешь то, что у тебя уже сейчас есть за душой, то мама будет очень тобой гордиться. Ты уже хороший человек, который думает не только о себе, но и о близких. И ругать тебя за опоздания я сегодня не буду, но все-таки попрошу, по возможности, приходить в школу вовремя. А насчет Валентины Михайловны ты не переживай, хорошо? Я с ней поговорю. Мне почему-то кажется, что ты совершенно не та кандидатура для какого-либо учета или организации неприятностей для меня и школы. Я права?

Макс молча кивнул и сунул в рот конфету. Правильно папа говорил – не знаешь, что сказать, лучше помалкивай. Сойдешь за умного. Работает его наука… Надо будет маме рассказать обо всем. Или лучше не рассказывать?

Макс настолько погрузился в свои мысли, что пропустил момент, когда Марина Сергеевна поставила перед ним чашку с чаем и спросила:

– Ты голодный?

– Нет. Мы завтракали. – Макс ответил машинально, не задумываясь, но тут же спохватился. – Мама нас завтраком накормила перед уходом. Ругалась, что я худой.

– Тебе и положено в таком возрасте. Вы же как электровеники носитесь весь день! Эх, Макс, мне бы немножечко вашей энергии. И такого же метаболизма!

Дородная Марина Сергеевна рассмеялась, и Макс выдохнул окончательно. Раз смеется, значит, точно не сердится.

Одноклассники, которые ждали его у двери директорского кабинета с начала перемены, засыпали Макса вопросами, но он только отмахнулся:

– Ругала, что опаздываю. Просила не расстраивать маму.

Разом потерявшие к нему интерес ребята отстали, и Макс уселся на подоконнике в коридоре, притащив учебник физики. Утром не успел дочитать параграф, так может сейчас получится? А то не видать ему нормальной оценки как своих ушей.

Ухо свое Макс, конечно, не увидел, но почесал его от души, после того как ответил и получил законную свою пятерку. Волновался почему-то как никогда, и уши заполыхали двумя яркими фонариками так, что даже физичка сказала ему:

– Макс, не волнуйся! Я же вижу – ты учил.

Дома Макс помог маме с уборкой и, «выгуляв» Настю, уселся за уроки. Артем ведь от него вечером не отстанет, и придется рисовать с ним и машинку, и все остальное. Хорошо еще, что погода сегодня плохая, а то Данила обиделся бы, что Макс отказывается на горку с пацанами идти уже третий раз подряд. А как тут уйдешь, если у мамы самые «горячие» дни в магазине? Скоро Новый Год, и люди стараются подготовиться к празднику заранее, поэтому у мамы сейчас очень много работы. А работа – это важно. Им и так очень повезло, что мамина подруга, тетя Катя, помогла ей устроиться в этот магазин. Всё-таки маме и по профессии, и зарплата хорошая. Такое место очень сложно найти и терять нельзя ни в коем случае. Маме просто повезло, что кто-то так вовремя там уволился и освободилась эта должность. Только выходить пришлось раньше, чем она планировала. И опять-таки, хорошо, что ей разрешили, ведь Настя еще маленькая совсем.

Мама уложила Настю и убежала на работу. Артем, довольный, черкал в альбоме фломастерами, а Макс доделал биологию и хотел уже приняться за алгебру, как вдруг почувствовал странный запах. Он метнулся на кухню, но плита была выключена. Только запах стал почему-то гораздо сильнее. Уже понимая, что что-то не так, Макс бросился в комнату. Он подбежал было к Настиной кроватке, но передумал.

– Артем, одевайся! Бегом!

Макс быстро натянул на брата теплые штаны, куртку и помог обуться.

Папка с мамиными документами… она всегда говорит, что это самое главное – документы не забыть, если что… Настин теплый комбинезон…

Макс вытащил сонно хныкнувшую сестру из кроватки и скомандовал:

– Быстро на улицу!

Артем, не понимая, что происходит, затопал было к выходу, но Макс скомандовал снова:

– Держись за мой карман, понял? Крепко держись, а то потеряешься!

В подъезде уже захлопали двери, и соседи удивленно перекрикивались, пытаясь понять, что происходит. Макс, не останавливаясь и не отвечая на вопросы, начал спускаться по лестнице, на ходу натягивая на Настю шапку. Сестра проснулась и голосила уже не хуже хорошей сирены. Если кто-то еще и думал, происходит ли что-то неладное, то теперь сомнений у него не должно было остаться точно.

На улице Макс с младшими отошел подальше от подъезда и устроился на лавочке возле детской площадки. Теперь стало понятно, откуда был запах. Горела квартира Олиной матери. Настя, сидя на руках брата, удивленно глазела на пожарную машину, которая приехала во двор, и даже забыла, что ей полагается реветь, ведь разбудили-то совсем не вовремя. Артем испуганно жался к брату, и Макс успокаивал его:

– Чего ты? Мы же целые. Скоро мама придет. Ей, наверное, уже сообщили. Я – балбес! Телефон забыл в квартире. Но возвращаться же за ним нельзя, поэтому просто подождем маму.

Оля влетела во двор как была, в легких туфельках и без куртки.

– Макс!

Её крик перекрыл весь бедлам, который творился сейчас вокруг дома. Даже пожарные стихли на мгновение. Когда женщина так кричит, это может означать только одно – где-то в доме мог остаться ребенок.

Но с лавки поднялся щуплый пацан с младенцем на руках, и бригадир пожарных махнул рукой, давая отбой. Порядок! Дети в безопасности, а значит, можно работать дальше.

Оля упала на колени в снег, то ли плача, то ли смеясь, и целуя поочередно то Настю, то сыновей. Макс пытался по-взрослому успокоить мать, но быстро сдался, прижавшись к ней и обняв обеими руками.

Бабушку он заметил только когда мать чуть успокоилась.

– Мам…

– Что, мой хороший? – Оля кутала дочку в куртку какого-то соседа и не сразу увидела, куда показывает Макс.

Его бабушка стояла неподалеку, волосы растрепаны, а на ногах — одни домашние тапки. Похоже, она выбежала из дома в спешке, даже не успев обуться нормально.

– Оля… – голос Валентины Михайловны дрогнул, и она медленно опустилась на скамейку, не сводя взгляда с невестки.

– Всё хорошо. Дети в порядке, не волнуйтесь, Валентина Михайловна.

– Прости меня, дуру старую…

– Не надо. Всё уже позади. Это не самое страшное, что могло случиться.

На мгновение Валентина замолчала, наблюдая за суетой пожарных, которые сновали по двору. Потом вдруг встрепенулась:

– Домой, домой скорее! Холодно, мороз! А ты без верхней одежды, не подумала о себе? Детей бы пожалела! Ах, я ж совсем забыла, дом открытым бросила! Там Шарик, но всё равно, мало ли что. Пойдемте, согреетесь, я чай с малиной приготовлю. Нечего тут по углам замерзать, когда свой дом есть! Видишь, что творится!

Оля, выслушав привычное ворчание свекрови, спокойно передала ей Настю и взяла за руку Артема.

– Пойдем, Макс, я уже совсем продрогла. Да и Настю кормить пора, иначе устроит нам ещё один концерт.

Макс посмотрел на мать и тихо кивнул.

– Да, концерт будет громкий.