Люда смотрела на снег за окном и думала о родителях. Весь декабрь отец жаловался на боли в груди, но к врачу идти отказывался. «Само пройдёт», — отмахивался Сергей Петрович, когда дочь поднимала эту тему. В итоге на Новый год вместо праздничного застолья — больничная палата и срочная операция на сердце. Мать не отходила от отца, ночуя на раскладушке. А сегодня Сергея Петровича наконец выписали домой.

Люда всегда ощущала особую связь с родителями. С детства именно их считала лучшими друзьями, самыми понимающими, самыми мудрыми. И именно от них унаследовала доброту и желание помогать людям. Сергей Петрович был кардиологом, а Мария Васильевна — терапевтом в районной поликлинике. Спасали жизни, выслушивали благодарности пациентов, но сами никогда не жили в роскоши. «Главное — здоровье, остальное приложится», — любил повторять отец. Но в свои шестьдесят пять лет Сергей Петрович сам оказался в роли пациента.

В тот вечер Люда решилась. Всю жизнь мечтала подарить родителям что-то важное, значительное, большее, чем календарь или чайный сервиз. Что-то такое, чтобы глаза засияли, чтобы расправились плечи. Родители нуждались в отдыхе, в тишине, в возможности побыть на природе. Нужна дача. И весной это обязательно случится.

Павел, муж Люды, вошёл в комнату и прервал размышления:

— Задумалась? Как там отец?

— Выписали сегодня, — Люда повернулась к мужу. — Паш, я решила…

— Прости, опаздываю, — Павел взглянул на часы. — Вечером договорим, ладно?

Люда кивнула. Возможно, и к лучшему. Идея купить дачу для родителей ещё не оформилась окончательно, требовалось всё обдумать, просчитать возможности.

Следующие выходные Люда провела в поисках подходящего участка. Небольшой, уютный, недалеко от города. Чтобы родители легко могли добраться. Чтобы были деревья и место для грядок — отец давно мечтал выращивать помидоры. Чтобы домик был пусть старенький, но крепкий.

После двух недель поисков нашёлся вариант в садовом товариществе «Ромашка» — скромный деревянный дом с террасой и шестью сотками земли. Предыдущие хозяева поддерживали участок в хорошем состоянии, но переехали в другой город и выставили дачу на продажу. Сумма получалась внушительная, но Люда недавно получила крупную премию, да и были некоторые сбережения.

— Ты уверена? — спросил Павел, когда Люда поделилась планами. — Сумма немаленькая.

— Это мои деньги, — Люда пожала плечами. — Деньги от премии, которую я заслужила.

Павел окинул жену странным взглядом, пробормотал что-то вроде «твои деньги — твоё дело» и больше к теме не возвращался.

Через месяц документы были оформлены. Дача официально принадлежала Люде, но с самого начала женщина знала — это подарок родителям. Конечно, юридически переоформлять не стала, чтобы уберечь пожилых людей от лишних хлопот с налогами и коммунальными платежами. Но сразу сказала:

— Мам, пап, это для вас. Ваш дом, ваш участок, ваш отдых.

Родители расчувствовались. Мария Васильевна даже прослезилась, а отец крепко обнял дочь, и в этом объятии Люда почувствовала то, ради чего всё затевалось — благодарность, радость, предвкушение новой жизни после тяжёлого испытания.

— Доченька, но мы… даже не знаем, что сказать, — прошептала мать.

— Просто берегите себя, — улыбнулась Люда. — Вам обоим нужен воздух, солнце, покой. А как только потеплеет — поедем, будем обустраивать.

И действительно, с первыми тёплыми деньками родители Люды отправились обживать новое место. Мария Васильевна составила список необходимых вещей, Сергей Петрович выписал из журнала «Сад и огород» названия саженцев, которые планировал посадить. Жизнь словно наполнилась новым смыслом.

Люда никому из родственников мужа не рассказывала о покупке. Зачем? Это личное, семейное. К тому же, отношения со свекровью всегда были непростыми. Антонина Васильевна, мать Павла, с первого дня знакомства смотрела на невестку оценивающе. «Что ты купила? А родителям моим что привезла? А почему Павлу такую рубашку, а не другую?» — эти вопросы звучали постоянно. Любое проявление заботы о родителях мужчины немедленно сравнивалось с заботой о собственных родителях. И любой перевес в пользу Люды был недопустим. А уж такой подарок, как дача… Просто не хотелось слышать комментарии и выносить на публику то, что было сделано от сердца.

Но в одну из суббот Антонина Васильевна позвонила невестке:

— Людочка, давай встретимся, поговорим. Дело есть.

Люда насторожилась. Свекровь редко звонила просто так, обычно по какому-то неприятному поводу.

— Что-то случилось? — осторожно спросила Люда.

— Нет-нет, ничего страшного, — в голосе Антонины Васильевны звучали какие-то странные, заговорщицкие нотки. — Просто надо обсудить один вопрос. В кафе на углу через час сможешь?

— Да, хорошо, — согласилась Люда, мысленно перебирая варианты, о чём может идти речь.

Кафе встретило уютным полумраком и запахом кофе. Антонина Васильевна уже сидела за столиком, нарядная, с идеальной укладкой. Перед ней лежал блокнот и какие-то распечатки.

— Людочка, присаживайся, — приветливо улыбнулась свекровь, что само по себе было странно. — Кофе будешь?

— Да, спасибо, — Люда недоумевала всё больше. С чего вдруг такая любезность?

Когда принесли кофе, Антонина Васильевна придвинула к себе блокнот и распечатки.

— Я тут узнала, что ты дачу родителям купила. Так вот, мы с мужем решили — теперь она наша. Майские ведь скоро! — заявила свекровь таким тоном, будто речь шла о чём-то само собой разумеющемся.

Люда едва не поперхнулась кофе.

— Простите, что?

— Ну, дача. Паша мне рассказал, что ты купила домик для своих. Молодец, конечно, золотая дочка, — Антонина Васильевна улыбнулась, но в глазах читалась жёсткость. — И я подумала: почему бы нам с Игорем Степановичем не отдохнуть там на майские? Городская квартира уже надоела, хочется на природу.

Люда не находила слов. Откуда Павел… Почему рассказал? И как свекровь вообще додумалась до такого?

— Антонина Васильевна, но это не дача для гостей, — осторожно начала Люда. — Я купила её для родителей, у отца была операция, им нужен отдых, воздух…

— У всех свои проблемы, — отмахнулась свекровь. — У Игоря вон тоже давление скачет. А твои родители, что, теперь на всю дачу одни претендуют? Ты что, жадная?

Люда пыталась осмыслить происходящее. Это какой-то абсурд.

— Жадная? — переспросила Люда. — При чём тут жадность? Я использовала собственные деньги, чтобы сделать подарок родителям. Дача оформлена на меня, ключи есть только у родителей и у меня. Там уже посажены саженцы, обустроены грядки.

— Ой, да ладно тебе! — свекровь раздражённо постучала ногтями по столу. — У тебя две квартиры, теперь ещё и дача — могла бы хоть что-то дать нам. Мы с мужем решили — это теперь наша дача.

— Две квартиры? — растерянно переспросила Люда. — У меня одна квартира, в которой мы живём с Павлом. Вторая принадлежит моим родителям, и я не имею к ней никакого отношения.

— Но ты же там прописана! — торжествующе произнесла Антонина Васильевна. — Значит, твоя. А Паша, между прочим, только в одной. Так что, вы с родителями богачи, у вас всё есть. А теперь ещё и дачу прикарманили.

Люда начала злиться. Весь этот разговор казался каким-то фарсом.

— Послушайте, — твёрдо сказала Люда. — Дача куплена на мои деньги для моих родителей. Я никому не собираюсь её «давать» или «не давать». Тем более, что родители уже начали там обустраиваться.

— Да ладно тебе, не будь эгоисткой, — Антонина Васильевна придвинула к Люде распечатки. — Вот, я уже и мебель садовую присмотрела, и барбекю. С тебя только ключи от ворот. Давай, не жмись.

Люда встала из-за стола:

— Мне нужно идти. И давайте закроем эту тему. Ключей не будет.

— Вот оно как, — свекровь прищурилась. — Ладно, я Паше сама позвоню.

Домой Люда вернулась в смятении. Муж ещё не пришёл с работы, и было время обдумать произошедшее. Выходит, Павел рассказал матери о даче, хотя Люда просила не делать этого. И ещё неизвестно, что именно он рассказал, раз свекровь решила, что может претендовать на чужую собственность.

Когда Павел наконец появился, Люда сразу задала вопрос:

— Ты рассказал матери о даче для моих родителей?

Муж замер на мгновение, потом пожал плечами:

— А что такого? Она спросила, куда твои родители собираются на майские, я и ответил.

— И что конкретно ты ей сказал? — Люда старалась говорить спокойно.

— Ну, что ты купила им дачу, — Павел проходил в комнату, снимая галстук. — А что, это секрет?

— Я просила тебя не распространяться, — напомнила Люда. — Особенно твоей матери. Ты же знаешь, какая она.

Павел вздохнул и устало потёр лицо.

— Слушай, не преувеличивай. Подумаешь, рассказал. Мать просто интересовалась, что у нас нового.

— Просто интересовалась? — Люда покачала головой. — Тогда почему она заявилась сегодня в кафе и объявила, что дача моих родителей теперь принадлежит ей? Почему притащила каталоги садовой мебели и требует ключи?

Павел нахмурился:

— Что? Она такого не могла сказать.

— Ещё как могла, — Люда открыла телефон и показала мужу сообщение от свекрови: «Жду ключи от дачи до завтра. Не будь эгоисткой».

Павел пожал плечами:

— Ну, мама просто хочет туда съездить. Что такого? Дача же есть, место красивое, почему не поделиться?

Люда молча достала из ящика стола документы и карту. Развернула перед мужем:

— Смотри. Вот документы на участок, оформлен на меня. Вот расписка о том, что я внесла всю сумму целиком. Вот карта садового товарищества. Родители уже перевезли туда саженцы, устроили грядки. И ключей у твоей семьи не было и не будет. Это не место для гостей, Паша. Это подарок моим родителям, моя забота о них.

Павел покраснел от злости:

— Значит, твоим родителям можно, а моим нельзя? Ты серьёзно?

— Я купила дачу на свои деньги для своих родителей после тяжёлой операции отца, — спокойно ответила Люда. — А твоя мать требует себе чужую собственность просто потому, что ей захотелось. Чувствуешь разницу?

Муж отвернулся и бросил напоследок:

— Вечно ты делишь. Моё-твоё. Тут семья, между прочим. Для нормальных людей это значит делиться, а не считать копейки.

Люда не стала отвечать. Что толку? Каждый разговор с Павлом по поводу Антонины Васильевны заканчивался одинаково: Люда оставалась виноватой за то, что не хотела терпеть капризы свекрови.

Утром следующего дня телефон Люды разразился новыми звонками. Антонина Васильевна не собиралась отступать.

— Людмила, это просто неприлично! — голос свекрови звенел от негодования. — Ты обязана дать нам ключи. Ты в семье, а значит, должна делиться. Это справедливо!

— Антонина Васильевна, дача куплена для моих родителей, — твёрдо повторила Люда. — И решать, кто там будет находиться, могу только я.

— Хорошо! — в голосе свекрови появились визгливые ноты. — Тогда хотя бы скажи адрес и код от калитки. Мы сами разберёмся!

— Нет, — Люда была непреклонна. — Ещё раз повторяю: это частная собственность, а не семейный дом отдыха.

— Да ты… да как ты… — задыхалась от возмущения Антонина Васильевна. — Паша узнает, как ты с нами обращаешься!

Люда отключила телефон. Достаточно. Разговоры не помогут — нужны действия.

Через полчаса Люда уже сидела в машине и ехала к родителям. Оттуда — сразу на дачу. По дороге позвонила отцу и всё объяснила.

— Не переживай, дочка, — спокойно ответил Сергей Петрович. — Сейчас Игоря с работы заберу, вместе подъедем. Всё сделаем как надо.

Игорь, младший брат Люды, владел небольшой строительной фирмой. Его помощь сейчас была как нельзя кстати.

К вечеру дача превратилась в маленькую крепость. Игорь с рабочими установили камеру у входа, поставили новую железную дверь и, по предложению Сергея Петровича, заварили старый замок. Теперь попасть на участок можно было только при наличии ключа от нового замка, который был только у Люды и её родителей.

— Вот и всё, — Сергей Петрович положил руку на плечо дочери. — Пусть теперь попробуют.

Вернувшись домой поздно вечером, Люда обнаружила, что Павла нет. На столе лежала записка: «Уехал к маме на пару дней. Надо остыть».

Люда не переживала. Наоборот, появилось время спокойно подумать обо всём, что происходило в последние дни. Через несколько часов пришло сообщение от мужа: «Ты перегибаешь. Портишь отношения со всей семьёй. Надо уметь идти на компромиссы».

Люда задумалась, а какие это были отношения? Где муж считает нормальным отдавать её имущество «на семейные нужды», а свекровь решает, что можно забрать то, что ей не принадлежит? Когда началось это странное распределение — моё становится общим, а общее остаётся только моим? И почему именно она, Люда, всегда должна «идти на компромиссы»?

Павел не появлялся дома уже третий день. Зато сообщения присылал регулярно: упрекал, намекал на эгоизм, жадность. «Семья — это когда делятся», «Мама так расстроена», «Почему ты такая бесчувственная» — эти фразы повторялись в разных вариациях.

Наступили майские праздники. Именно в этот день Антонина Васильевна обещала «приехать на дачу». Утром раздался звонок в дверь. Люда взглянула на экран домофона и увидела разгневанное лицо свекрови.

— Открывай! — кричала Антонина Васильевна, нажимая на кнопку звонка. — Я знаю, что ты дома!

Люда не стала открывать. Просто смотрела на экран и слушала крики:

— Ты обязана дать нам ключ! Мы родня, по справедливости участок должен быть общим! Это не только для твоих стариков, но и для наших! Слышишь меня? Открой сейчас же!

Люда отошла от двери и села на диван. Странное чувство охватило её — не гнев, не страх, а какое-то… освобождение. Будто Антонина Васильевна своими криками подтверждала правильность принятого решения.

Звонки в дверь продолжались ещё минут пятнадцать, потом стихли. А через час пришло сообщение от Павла: «Мама вся в слезах. Как ты могла?»

Люда не ответила. Какой смысл? Что бы она ни сказала, её перевернут, исказят, используют против неё же.

Через неделю Павел вернулся домой. Выглядел помятым, уставшим, но настрой был явно на примирение.

— Люд, давай поговорим, — муж сел напротив. — Всё зашло слишком далеко. Я обещаю, что объясню матери ситуацию с дачей. Ей просто обидно, понимаешь? Она чувствует себя обделённой.

— Обделённой чем? — тихо спросила Люда. — Тем, что не смогла забрать чужую собственность?

— Ну перестань, — Павел взял жену за руку. — Ты же мудрее. Надо просто найти компромисс. Может, позволим им приезжать хотя бы иногда? По выходным, например?

Люда молча смотрела на мужа. Тот самый Павел, который не поехал защищать дачу, который провёл неделю у матери, обсуждая, какая Люда плохая жена, теперь сидел напротив и говорил о компромиссах.

— Знаешь, — наконец произнесла Люда, — я думаю, нам пора расстаться.

— Что? — Павел отдёрнул руку. — Из-за дачи?

— Нет, — покачала головой Люда. — Из-за того, что ты не видишь ничего странного в поведении своей матери. Из-за того, что считаешь нормальным навязывать мне свои решения. Из-за того, что для тебя моё мнение ничего не значит.

На следующий день Люда подала на развод. Без скандалов, спокойно, с холодным расчётом. Когда Павел узнал, то примчался домой, кричал, угрожал, обещал, что «мать больше не будет вмешиваться». Но было поздно. Люда приняла решение.

Сейчас на даче спокойно. Сергей Петрович с Марией Васильевной разбили грядки, построили небольшую теплицу. Отец, постепенно восстанавливаясь после операции, каждый день проводит на свежем воздухе. Мать расцвела, занимаясь цветами.

Весной на участке зацветут сирень и клубника — та самая, которую Люда в детстве собирала с бабушкой. Сергей Петрович привёз семена из деревни, где они раньше снимали дачу. «Для преемственности», — сказал отец, и Люда поняла, что подарок действительно удался. Родители воспринимают дачу как свою — место силы, место радости.

А Люда? Люда поняла важную вещь: там, где говорят «мы решили», — всегда можно сказать «а я — нет». И иногда одна подпись на документе даёт больше свободы, чем десятки разговоров о «семейных ценностях».

Чужие решения — не повод делить своё. Особенно если оно подарено от души.