— Я больше такого терпеть не буду. Ты понимаешь? Мы и так уже второй месяц не можем нормально заняться ремонтом по выходным, а он теперь заявляет, что будет жить у нас! Нет уж! У нас свой дом, и правила в нем будут наши. — Она смотрела мужу прямо в глаза, не давая уйти от ответа. — С сегодняшнего дня без звонка и предупреждения никто к нам в гости не придет!

***

Ольга и Павел жили на съемной квартире больше семи лет. Они копили на собственное жилье. И не просто на квартиру — они мечтали о доме. Тем более за время совместного проживания в браке у них родился сын Максим. Сейчас мальчику было четыре года. Оля и Паша оба работали, а Максим ходил в садик.

Но сколько критики им приходилось выслушивать — это просто кошмар. Каждый раз, когда мама Оли, Татьяна Васильевна, приходила помогать с внуком, она неизменно заводила одну и ту же тему:

— Вам нужна своя квартира. Не дело прятаться с ребенком по съемным углам. Пора бы уже обзавестись собственными квадратными метрами.

Оля в ответ спокойно объясняла:

— Мама, мы копим. Хотим дом, не просто квартиру. А это требует больших вложений.

Но мать лишь отмахивалась:

— Дом? Не смеши меня. Дом — это удел богатых. А вам надо ипотеку взять и жить как люди, да не выпендриваться лишний раз.

— Я поняла тебя, мам. Но мы сделаем по-своему.

И каждый раз этот разговор заканчивался одинаково — Татьяна Васильевна уходила обиженной, а Оля сидела с чувством вины, словно она и правда делала что-то не так.

Ко всему этому присоединялся и брат Паши — Олег. У того была квартира, доставшаяся от родителей жены. Это был щедрый подарок на их свадьбе. А теперь Олег любил отпускать шуточки в сторону брата:

— Ну что, как там в съемном раю? Сколько уже накопили на замок с башенками? — ухмылялся он, отпивая пиво в гостях в Паши.

Паша сначала отшучивался, но со временем все чаще мрачнел и просто молча уходил от ответа. Он работал в строительной фирме, часто задерживался допоздна, подрабатывал по выходным. Оля тоже брала дополнительные смены в аптеке, где работала фармацевтом. Они действительно старались. Только вот копить на дом было нелегко, особенно с ребенком.

Максим рос, начинал понимать многое и однажды спросил:

— Папа, а эта квартира не наша? Бабушка сказала, что мы здесь чужие, что нас скоро выгонят.

— Твоя бабушка вообще много чего говорит, — вздохнул Павел. — Эта квартира и правда не наша. Но скоро мы переедем.

Он обнял сына и потрепал его волосы, а затем продолжил:

— И у тебя будет самая замечательная комната!

И вот однажды, когда очередная ссора с тещей закончилась громким скандалом, Паша решился.

— Оля, — сказал он вечером, — я больше не хочу слушать насмешки и упреки. Давай попробуем взять землю и начать строить. Потихоньку. Сами.

Оля растерялась.

— Но у нас нет столько денег…

— Начнем с малого, — твердо ответил он. — Я сам многое смогу построить.

И с этого момента их жизнь резко изменилась.

Оля положилась на Пашу. Ей казалось, что в его голосе впервые за долгое время прозвучала настоящая уверенность. И она решила довериться мужу.

Они выбрали участок земли за городом — недалеко от леса и с удобным подъездом к будущему дому. Павел сказал, что место хорошее: и природа рядом, и школа неподалеку, когда Максим подрастет. Начались недели поиска подходящего проекта, они спорили и смеялись, рисовали планы на листках бумаги и искали компромиссы. В итоге остановились на простом, но уютном доме, который можно было построить поэтапно.

Сперва фундамент. Павел по вечерам после работы ездил на стройку, а по выходным проводил там целые дни. Оля помогала, чем могла: подносила инструмент, красила доски, убирала мусор. Было тяжело совмещать работу, заботу о сыне и строительство. Но они старались. Каждый новый кирпич, каждая поднятая стена давали им чувство радости и уверенности, что все не зря. А внутри было прекрасное чувство предвкушения нового собственного жилья.

Несколько месяцев после начала стройки Оля предложила мужу:

— Паш, а давай сделаем беседку и маленький детский уголок. Чтобы Макс мог быть с нами, когда мы работаем на участке.

Павел задумался, а потом согласился. Он сам смастерил качели, сделал песочницу и даже маленький деревянный столик. Максим был в восторге — часами возился с формочками в песочнице, катался на качелях и много смеялся над мыльными пузырями. А родители могли спокойно работать, глядя, как сын играет рядом.

Татьяна Васильевна, конечно, продолжала приходить в гости и ворчать, что ей приходится слишком часто сидеть с внуком. Но о строительстве дома Оля и Паша ей не рассказывали. Как, впрочем, и всем остальным. Они решили, что это будет их маленькой тайной — до тех пор, пока крыша не будет готова.

Родителей у Паши уже не было: мать и отец ушли из жизни почти один за другим, и помощи оттуда ждать не приходилось. Поэтому Татьяна Васильевна считала себя самым главным человеком в семье дочери. И была уверена, что именно ее мнение должно быть авторитетным. Теща находила решение для любого вопроса: от того, где жить молодой семье, до того, какой садик выбрать для Максима.

Оля впервые решилась сказать матери правду, когда в доме уже была чистовая отделка. Тогда уже было нестрашно.

— Мама, — осторожно начала она, когда Татьяна Васильевна в очередной раз помогала с внуком и забрала его из садика, — мы скоро переезжаем. Наш дом готов.

Татьяна Васильевна подняла глаза, не сразу поняв смысл сказанного.

— Какой еще дом? — настороженно переспросила она.

— Наш. Мы построили его. Да, ипотеку пришлось взять, но только на часть суммы. Остальное сделали своими силами на накопленные средства, — спокойно ответила дочь.

На лице матери мелькнула целая гамма эмоций: удивление, недоверие, а потом — недовольство. Ведь дочь не только не послушалась ее совета, но и скрывала это все время такое масштабное событие.

— Значит, — протянула она холодно, — обманули меня? За моей спиной все делали? И это пока я сидела с вашим ребенком?

— Мама, — тихо сказала Оля, — мы просто хотели доказать, что справимся сами. И ты не сидела с Максимом, а иногда помогала забирать его из садика.

— И что? Это не помощь?

— Помощь, конечно. И мы тебе благодарны. Но мы с Пашей решили никому не говорить, пока дело не сделается.

Через неделю они пригласили ее посмотреть дом. И когда Татьяна Васильевна ступила на просторный участок, увидела тропинку к крыльцу, новый фасад и аккуратный двор, она онемела.

— Вот это… — сорвалось у нее с губ, но тут же губы сжались в тонкую линию. — Ну и зачем вам такой большой дом? Кто платить будет? Вы? Смешно. До конца жизни из долгов не вылезете.

Оля лишь улыбнулась. Для нее это был долгожданный день — начало новой жизни. Она слушала упреки матери в пол-уха, не желая портить себе настроение.

А Паша и вовсе отмахнулся:

— Татьяна Васильевна, нас в этом доме все устраивает. Мы заранее все обговаривали. Это именно тот дом, который нужен нашей семье.

Татьяна Васильевна еще долго бубнила что-то про непрактичность и тяжелую ношу, но сама не могла отвести глаз от просторных комнат и большой светлой кухни. В глубине души она понимала: дочь с мужем сделали то, на что сама бы она никогда не решилась. Тем более с ее мужем Анатолием Петровичем, которого женщина уже давно списала со счетов.

И именно это ее злило больше всего.

Вскоре, когда ремонт на кухне и в гостиной был завершен, настал долгожданный момент переезда. Вещей у семьи накопилось немало, и несколько дней они носили коробки, мебель и одежду, уставали до изнеможения. Но ощущение, что это теперь их собственный дом, перевешивало любую усталость. Максим прыгал по комнатам, заглядывал в каждый уголок, и его радостные возгласы добавляли родителям сил.

Когда наконец все было расставлено по своим местам, Оля предложила:

— Паш, а давай устроим новоселье. Пусть все увидят, что у нас получилось.

Муж согласился. Для него это тоже был важный момент — доказать и себе, и окружающим, что их усилия не прошли даром.

Оля позвонила матери и пригласила их с отцом, а Паша позвал брата с его женой Кристиной. Праздник они решили устроить в первые выходные сентября. На улице стояла удивительно сухая и теплая погода: трава еще была зеленой, как летом, и Максим носился за футбольным мячиком, забивая его в ворота, которые специально для него смастерил Павел.

В доме пахло запеченным мясом, пряностями и чесноком. Оля аккуратно расставляла закуски, а Павел помогал жене сервировать стол. Для Оли этот день был особенным — ее первый настоящий праздничный стол в собственном доме. Она даже торт ради такого случая заказала в кондитерской. Он был украшен фигуркой в виде маленького домика.

Когда все было готово, раздался звонок. Первыми приехали родители Оли: Анатолий Петрович и Татьяна Васильевна. Отец обошел весь дом, с интересом рассматривал каждую комнату, и то и дело восклицал:

— Ну вот это, молодцы! Все своими руками, все с душой. Вот это хозяйский подход!

Оля чувствовала благодарность и тепло — хотя от отца она не ожидала особого восторга, именно он искренне радовался за них.

А вот Татьяна Васильевна, едва переступив порог, подняла голову и произнесла с высокомерным видом:

— Ну а что? Давно пора! Я же говорила, что пора обзавестись своим жильем! Вот и молодцы, что послушали родителей.

Эти слова больно задели Олю. Ее мать снова выставила все так, будто идея строительства исходила от нее. Хотя на самом деле от Татьяны Васильевны была только бесконечная критика.

— Мама, — мягко заметила Оля, — мы ведь затеяли строительство, потому что сами так решили.

Но Татьяна Васильевна лишь отмахнулась, будто это было чем-то несущественным.

А тут подтянулись Олег с Кристиной и продолжить разговор уже не было возможным. Деверь прошелся по дому с видом критика, ухмылялся и не упустил случая язвительно подметить:

— А ремонт почему еще не закончили? А уже новоселье. Не терпится, да? Вам еще жить и жить в этом грязи. Представляю, как вы намучаетесь зимой, когда начнется снег и слякоть. Сотню раз пожалеете, что не взяли нормальную квартиру.

Паша сперва отвечал спокойно, пытаясь держать гостеприимный тон. Но когда язвительные комментарии брата не прекратились, он посмотрел на него твердо и сказал:

— Хватит, Олег. Мы все знаем. Ты говоришь очевидные вещи. Надеюсь, что это не от зависти.

Олег рассмеялся и уже приготовил колкую фразу в ответ, как Оля позвала всех к столу.

Ужин прошел удивительно спокойно. Олег и Татьяна Васильевна, будто стесняясь друг друга, перестали отпускать колкости и принялись за еду. Лишь изредка кто-то поддерживал разговор — Анатолий Петрович рассказывал истории из молодости, Кристина вставляла фразы про уют в доме, а Оля, глядя на мужа, ловила себя на мысли: все-таки они отлично справились.

В середине вечера Максим начал капризничать. Он устал от шума и большого количества взрослых. Оля поднялась из-за стола и отвела сына в дальнюю комнату. Там, в тишине новой детской комнаты, она уложила его спать. Сын быстро уснул, и именно в этот момент Оля в полной мере осознала: как хорошо, что они построили дом. Больше не нужно ютиться в одной комнате им всем троим. Теперь у каждого есть свое место.

Когда гости разошлись, Павел и Оля вдвоем убирали со стола. Они улыбались друг другу, усталые, но довольные.

Однако спокойствие длилось недолго. Уже через неделю Олег объявился снова. Вечером в субботу, без звонка и предупреждения, он постучал в дверь и, словно хозяин, прошел в гостиную:

— Ну что, брат, давай пивка бахнем? — сказал он, поставив на стол пакет с бутылками.

Паша сначала удивился, но виду не подал. Посидели, поговорили. Оля вежливо поставила закуски, хотя она была несколько обескуражена таким наглым поведением деверя.

На следующие выходные все повторилось. Олег снова появился без предупреждения. Первое время Оля сдерживала раздражение: все-таки брат мужа, семья. Но однажды, когда они собирались поклеить обои в спальне, а вместо этого пришлось снова сидеть за столом с выпивкой и слушать байки Олега, она ощутила, что больше так не может.

Олег, как всегда, жаловался: то на работу, то на жену. Он и раньше любил заходить к брату в гости, но теперь это стало привычкой. Оля не могла понять: чего ему не хватает? Живет в квартире, подаренной на свадьбу, без кредитов, без забот. Живи и радуйся.

А Кристина каждый раз устраивала мужу скандал, когда они возвращались домой после вечеров у Оли и Паши. Она давно хотела ребенка, а Олег категорически отказывал жене.

— Мне этот спиногрыз не нужен, — бросал он в сердцах, и Кристина каждый раз вздрагивала от такого слова.

И вот однажды, под конец очередного вечера у брата, Олег вдруг выдал, как само собой разумеющееся:

— Короче, брат, я решил. Буду теперь у тебя жить. У тебя ж места много. А то Кристина уже в край обнаглела. Только ребенок у нее на уме. Достала уже!

Оля остолбенела. Павел замер, не сразу поверив в услышанное. А Олег уже откинулся на спинку стула, открывая новую бутылочку, словно решение принято окончательно.

Оля сжала зубы и, стараясь не сорваться при Олеге, тихо позвала мужа:

— Паш, подойди на минутку, поговорим.

Они зашли в спальню, и Оля, едва прикрыв дверь, выпалила:

— Я больше такого терпеть не буду. Ты понимаешь? Мы и так уже второй месяц не можем нормально заняться ремонтом по выходным, а он теперь заявляет, что будет жить у нас! Нет уж! У нас свой дом, и правила в нем будут наши. — Она смотрела мужу прямо в глаза, не давая уйти от ответа. — С сегодняшнего дня без звонка и предупреждения никто к нам в гости не придет!

Павел опустил голову. Он понимал чувства жены, но внутри боролись чувства — не хотелось портить отношения с братом.

— Хорошо, — тихо сказал он. — Ты права. Его наглость уже не имеет границ.

Через пару минут он вышел один на кухню. Олег сидел, открыв очередную бутылку, и уже чувствовал себя почти хозяином этого дома.

— Слушай, Олег, — спокойно, но твердо начал Павел. — Жить у нас ты не сможешь.

Брат удивленно поднял брови, а потом усмехнулся:

— Ха! Смотри-ка, старший брат зазнался. Думаешь, что тебе все можно? Если ты забыл, о старший брат несет ответственность за младшего.

Паша хмыкнул и покачал головой:

— Олег, тебе тридцать два года. Какая, к черту, ответственность? Ты не ребенок. Самостоятельный мужик, с квартирой и женой. А ведешь себя так, будто тебе семнадцать и ты сбежал от родителей.

Эти слова задели Олега. Он резко встал и зло бросил:

— Ну ладно! Живите, как знаете! Я больше никогда не позвоню тебе и ни о чем не попрошу!

Он хлопнул дверью и ушел в ночь, оставив после себя запах пива и недовольства.

Но слова мужчины оказались пустыми. Уже через пару недель он позвонил, попросил денег до зарплаты, а потом извинялся. Потом снова что-то требовал, а потом опять каялся. Паша и Оля вздыхали, но хотя бы одно изменилось — приезжать без приглашения Олег перестал.

Пришлось ему вернуться к Кристине, потому что больше идти было некуда. И ради этого ему пришлось усмирить свою наглость и высокомерие, проглотить обиду и помириться с женой.

После того вечера, жизнь Оли и Паши не изменилась. Они, как и прежде, все делали сообща и с любовью. И никто, даже самые близкие, больше не смогут указывать им, как жить.